16 октября – Всемирный день анестезиолога-реаниматолога

Именно в этот день,  в 1846 году американский дантист Вильям Мортон под руководством своего учителя химика и медика Чарльза Джексона продемонстрировал первое успешное применение ингаляционного эфира в качестве анестетика. 

Об анестезии и реаниматологии в эфире радио Спутник поговорили с заведующим отделением анестезиологии-реанимации Педиатрического университета Евгением Фелькером.

 - Какие методики сейчас применяются в анестезиологии?

 - Анестезиология и реаниматология не стоит на месте, как и везде, появляются новые методики, более щадящие, можно так сказать, более современные. В реаниматологии стала развиваться экстракорпоральная мембранная оксигенация. Это метод, когда кровь оксигенируется с помощью специальной машины,  для того чтобы удовлетворить пациенту потребность кислорода в критическом состоянии. Это одна из новых методик. Кроме того, в анестезиологии мощно развивается регионарная анестезия, когда для обезболивания не используются наркотические препараты, а делаются разнообразного вида местные анестезии, можно заблокировать локальный участок и провести операцию.

 - Сколько лет учатся на анестезиолога-реаниматолога?

- Долго и кропотливо. 6 лет в медицинском институте, потом 2 года ординатуры и уже свободное плавание. Об организме нужно знать очень много: физиологию, патофизиологию, чтобы понимать, что происходит с человеком в критическом состоянии.

 - Чем отделение анестезиологии-реанимации Педиатрического университета отличается  от других отделений  нашей страны?

 - У нас уже достаточно старое отделение, скажем так. Мы скоро будем отмечать юбилей. Коллектив отделения достаточно большой – 100 человек. У нас большая преемственность: мы растим своих докторов. Врачи приходят студентами и работают санитарами, потом медбратами, потом становятся врачами. 

 - Есть миф, что,  например,  в стоматологию идут охотно, в терапию тоже, хирургов много, а реаниматологов найти сложно, потому что профессия тяжелая в плане эмоциональной нагрузки. Так ли это? 

 - Эмоционально профессия тяжелая, это правда. Но тут есть  адреналин, который ты получаешь на работе, спасая жизни. Спасают и стоматологи, и терапевты, и хирурги, но мы спасаем,  когда уже  совсем все плохо.

 - Какие ключевые направления работы анестезиологии в Петербурге? 

 - Их много, есть трансплантация, кардиология, абдоминальная хирургия. Хирурги без анестезиологов не обходятся.  Это миф, что хирург самый главный. Пока анестезиолог не даст команду начинать операцию,  ничего не начнется. Анестезиолог решает,  какие применить методы и медикаменты по самочувствию ребенка, по сопутствующим проблемам. Для каждой операции применяют свои методы анестезии.

 - Есть много мифов о том, что общая анестезия может повлиять на организм человек в дальнейшем. Насколько это правда?

 - Если говорить о том, что такое наркоз – это медикаментозная кома. Само по себе слово «кома» уже пугает людей. Мы намеренно выключаем сознание, обезболиваем пациента – конечно,  это страшно.  Не бывает безвредных препаратов для анестезии. Даже если мы возьмем простой витамин «С», то увидим, что там масса противопоказаний и  побочных эффектов. Даже любимый всеми анальгин – это не простой препарат. А если человеку нужно выключить сознание, понятно, что это агрессивная процедура. Но если анестезия проводится с соблюдением всех правил и норм и без огрехов, то глобально ущерб для организма минимален.  

 - В чем особенность работы с детьми, родителями?

 - В нашем отделении мы работаем с детьми от месяца до 18 лет. Понятно, что дети – это не маленькие взрослые. По этапам взросления у них происходит адаптация организма, изменяется гормональный фон, факторы роста. К этому надо относиться серьезно. Родители,  конечно,  бывают разные. Понятно, что когда ребенок поступает в критическом состоянии в отделение реанимации,  родители очень переживают. Поэтому подход нужно находить не только к детям, но и к их родителям и объяснять им все. Иногда наши доктора по 2 часа беседуют с родителями, чтобы объяснить им все, разложить по полочкам.  С кем-то нужно разговаривать простыми словами, потому что медицинские термины родители не поймут. В любом случае их нужно успокаивать, обнадеживать.  Но мы прогнозы строить не любим, мы не говорим никогда, что все будет хорошо – это неправильно. Все доктора нашего отделения умеют разговаривать с родителями. Но при первичном знакомстве я присоединяюсь к беседе и рассказываю о вариантах диагностики,  плане лечения.   Если есть недопонимание или родители хотят дополнительно поговорить с заведующим,   я всегда доступен для беседы.

- Сложно находить общий язык с детьми? Может  быть,  вы используете игрушки?

- Ко всем деткам мы относимся трепетно и нежно. Они лежат в незнакомом месте, им плохо. Поэтому только ласка. Никто не ругается, уговариваем, мультики показываем. У всех есть брелки разные, чтобы отвлечь малыша. Форма яркая с мультяшными персонажами: сейчас мало кто ходит в белых халатах. У докторов мужчин спайдермэны, покимоны, это располагает детишек к беседе. Мне нравится играть с детьми в игру «камень, ножницы, бумага» на щелбаны – это разряжает обстановку в реанимации.

 - Сколько длятся операции по времени? Максимально сколько можно находиться в искусственной коме?

 - Все завидит от операции. Если это,  допустим,  операция по поводу реконструкции пищевода, то иногда дети находятся в медикаментозной коме неделю, а то и больше. Если операция на центральной нервной системе, головном мозге, то тоже может быть неделю.  У нас лежал мальчик, у него были проблемы с легкими, он лежал более 600 суток, подключенный к аппарату искусственной вентиляции легких. Он был в сознании, играл, но без аппарата дышать не мог.

 - Как у нас сейчас обстоят дела с техникой, все ли необходимое закупают, в нужных ли объемах?

 - Санкции на самом деле подпортили нам жизнь. Потому что раньше было проще. Пока аппаратура есть, работает. Мы ищем аналоги  по расходным материалам и самим аппаратам. Бывает, что что-то задерживается, но службы Педиатрического университета работают очень хорошо – делают все, что можно. Мы используем и иностранную аппаратуру, китайская, например, очень неплохая. Амортизация, конечно, есть. При бережном уходе аппаратура может служить долго.  Часть препаратов для анестезии все еще импортного производства, но есть уже и российские, которые прекрасно справляются со своими задачами. Фармакология не стоит на месте.

 - Конечно, пандемия новой коронавирусной инфекции повлияла на всю систему здравоохранения. Это была проверка на прочность. Вы работали с больными коронавирусом много и плотно, технологии  лечения таких больных изменились?

 - Ковид преподал всем очень много уроков. Изначально никто не знал, что это за болезнь. Постепенно нарабатывался опыт. Больных было очень много и во взрослой сети и у нас. Мы работали с очень тяжелым контингентом: больными с сопутствующими заболеваниями: эндокринологическими, онкологическими, гематоонкологическими. Нам приходилось спасать детей. У нас было развернуто отделение с реанимационными койками. Сейчас ковид,  конечно,  никуда не ушел, но встречается в более легких формах. К сожалению,  появились постковидные синдромы. Все слышали, что во время ковида бывает  цитокиновый шторм, а сейчас есть отсроченный цитокиновый шторм, когда поступают с поражением сердца, легких, органов –мишеней, как мы их называем. 

 - В научно-исследовательском институте при Педиатрическом университете проводятся исследования по поводу влияния ковида на здоровье детей? 

 - Работа ведется, анализируются истории болезни, клинические случаи, лабораторные анализы. Считается, что поколение должно смениться, чтобы понять, как ковид повлиял на наше здоровье. Уже сейчас понятно, что вирус повлиял очень сильно. Дети легче переносят коронавирус, у взрослых больше сопутствующих заболеваний. 

 - Есть альтернативы современным методикам анестезии? 

 - Все новое – это хорошо забытое старое. Иногда мы возвращаемся к старым методикам, которые применяли наши учителя. Тот же самый лидокаин, который начинал использоваться 60 лет назад,  сейчас хорошо применяется. 

 - Может ли пациент выбирать,  какой наркоз ему применить? Например, выбрать местный наркоз?

 - Нет общего или местного наркоза. Есть общая анестезия и местная анестезия. Наркоз только общий. Когда мы разговариваем с пациентами, особенно если это ребенок в 16 лет, который уже понимает, что с ним будет происходить, он может выбрать анестезию. Но анестезиолог вправе настоять на том или ином виде анестезии. Есть такие виды операций, где нужно обязательно спать. Можно под местной анестезией прооперировать аппендицит, но не думаю, что это будет хорошо и для врача и для пациента. Во взрослой анестезиологии много внимания уделяется вариантам регионарной анестезии, когда пациент находится в сознании. Ребенок более эмоциональный. У нас есть много вариантов, когда ребенок лежит в наушниках и что-то слушает, а ему проводят операцию. Но есть показания для общей анестезии,  и,  бывает,  не обойтись без нее. Возможно проводить комбинации, например,  человек будет спать, за него будет дышать аппарат, но ему будет проведена эпидуральная анестезия, и обезболено место операции. 

 - Почему при общей анестезии нужно считать именно до 10?

 - Ну потому что потом уже выключается свет.